Меня как-то системно не штырит всё, что было в английской поэзии между младшими метафизиками в семнадцатом веке и пре-романтиками в восемнадцатом. Такое ощущение, что пацаны в эту эпоху разучились писать умно, но ещё не научились писать коротко. Читал сегодня например стихи про дилдо, написанные придворным отстроумцем где-то ближе к концу правления Чарльза II. Затянуто, с третьей строфы не смешно и вообще уж унылое так унылое, несмотря на игривую тему. Единственная польза — полез в Merriam-Webster и выяснил, что слово dildo впервые было встречено в английских письменных текстах в 1598 году, а этимология его неизвестна. Признаться честно, не знаю пока, что дальше делать с этим знанием.
И только в 1780е среди всего этого появляется Вильям наш Блейк, чью роль в известном фильме Джармуша так убедительно сыграл Джек Воробей. Блейк конечно был очень специальный перец и, любуясь его акварельками в соответствующем зале Tate, невозможно не воскликнуть: как много сделал лигалайз для расцвета английского искусства!
Но с другой стороны, читаешь вот такую вот например чуть ли не из школьного учебника сказку о попе — и охiенно же, просто охiенно!
“Love seeketh not Itself to please, Nor for Itself hath any care, But for another gives its ease, And builds a Heaven in Hell's despair.” So sung a little Clod of clay, Trodden with the cattle's feet; But a Pebble of the brook Warbled out these meters meet: “Love seeketh only Self to please, To bind another to Its delight, Joys in another's loss of ease, And builds a Hell in Heaven's despite.”
Из песен опыта истессно.
