Перечитывал поэму Коркии, которую очень любил в шестнадцать лет, обнаружил неожиданную параллель.
Экран старуха крестит через силу и сквозь меня бросает мутный взгляд. Уходит в ночь, в метро, в народ, в могилу, сквозь дождь и снег, бензин и термояд. Идёт на фронт, на стройки пятилетки, на смертный бой, на подвиг трудовой не к сыну-забулдыге, не к соседке – на красный свет, на голос роковой: «Народы мира! Главное – здоровье, покой и воля, если счастья нет, но счастье есть! Всё больше поголовье рогатого скота...» Ей триста лет. Или хотя бы восемьдесят. Или... Ей всё равно. Она уже в раю. Всевышний Космонавт, над ней не ты ли паришь у мрачной бездны на краю?... — Виктор Коркия, «Свободное время» |
When Christ smiles his smile is broken Holly ivy old dead trees Dead dead dead Holy and ivy dead dead dead dead Dead dead dead dead Dead dead dead dead Rainbow lovely arc lovely lights Dead dead dead dead Horn stag cross meets hunter Dead dead dead dead Oh Saint Eustace ora pro nobis Old woman old woman old woman Old and dead dead dead dead Now no summers left This side of boxwood Crosses broken in my midsummer The south is dying The north is dying The west is dying The east is dying There are four corners to the world she said And every one Is dead dead dead dead Dead dead dead dead — David Tibet, “All The Stars Are Dead Now” |
